понедельник, 28 сентября 2009
Исповедь наркомана.
«Круто все-таки идти по улице и ворошить шагами осенние листья. Просто дышать. Просто смотреть на небо. Я пишу это не потому, что на поэзию пробило. Нет, я не Пушкин и даже не Лер¬монтов, а всего лишь наркоман, которому сняли ломку в диспансере, и он увидел этот мир так, будто заново родился...»Я держусь уже три месяца без кайфа.
продолжение исповедиБарыги (продавцы героина) оборвали телефонную линию у меня дома - им не выгодно терять такого кли¬ента: три раза в сутки по дозе - это им сколько бабла в карман сыпалось. На любого, кто хочет «соскочить», они объявляют настоящую охоту. Уже и в гости заявлялись: мать сказала, что я в больнице. Окно занавешено, я выглядываю на улицу через щелочку в шторах и наблюдаю движуху: весь двор знает (и даже менты), что героином банкует Лохматый с пятого этажа, и вот к нему по очереди ходят в гости. Тут же, в подъезде, разводят - и шприц идет по кругу. В жизни все идет по кругу, пока не поставит точку смерть, как с Валькой случилось...
Вы не думайте, что у меня дурное воспитание или я полный кретин, что сел на иглу. Я учился хо¬рошо; у меня девчонки списывали. Родители опять же академики. А началось все с травки. Мы и кан¬товались в подъезде. Одноклассники, мальчишки-девчонки... И одна из них мне очень нравилась. Валька. А наркош местных мы знали: они все вре¬мя валялись на чердаке. Тогда казалось: загадка в них какая-то. Крутые они... И как-то Валька к нам приходит: хихикает, хорошо ей. И мне говорит: «Генка, хочешь расслабиться? От одной сигареты ничего не будет». И косячок предлагает раскурить. Я затянулся и нереального кайфа не испытал: так, стало повеселее.
Решили, что не страшно, начали покуривать... А однажды Валька не пришла... Потом смотрим: она с теми, чердачными, затусовалась. Ну, я как-то к ним наверх и забрался. Смотрю: лежат, еле руками-ногами шевелят... А Валька опять за свое: «Ширнуться хочешь? От одного раза ничего не будет...» Сама мне руку жгутом перевязала и иг¬лу вколола. И я забыл обо всех проблемах.
Проснулся я с утра с Валькой у себя дома. Мне ничего, а Вальку тут же вырвало. Аж сосуды в гла¬зах полопались. «Мне, - говорит, - доза нужна. У тебя деньги есть?» А у меня не было. Но так жа¬лостливо она просила, что я достал из рюкзака пле¬ер: хочешь - бери...
Продавец Лохматый долго не открывал, глядел на нас в глазок и стремался: «Мента привела?» «Да это ж я, Генка, с девятого», - образумил я барыгу.
Хата его меня поразила: в коридоре, скрючившись, сидели два торчка.
В комнате не было обоев. Однажды, когда Лох¬матому самому не хватало на героин, он намочил стены, скатал обои в рулон и продал их на рынке. Только мы ширнулись, как в дверь позвонил оче¬редной клиент. А когда Лохматый открыл, в кори¬дор влетели менты: нам заломили руки и затолкали в машину. В отделении мы закатали рукава и пока¬зывали «дороги» (следы на руках). Офицер тогда посмотрел на мои два укола: «Начинающий? Брось, пока не поздно». Торчки загыкали... В обезьяннике мы буянили, пугая соседей-бомжей: «Отпусти, начальник!»
Оказалось, что за употребление наркотиков нас осудить не могли. И мы вдохнули запах свободы.
Мама все узнала, когда мы с Валькой не могли поделить дозу: горстка белого порошка лежала на обложке тетради, а мы дрались за каждую кру¬пинку. Когда Валька загребла лишнего, я дал ей пощечину. Раньше о таком и помыслить не мог: женщины были для меня цветами, за которыми надо ухаживать и, не дыша, любоваться ими.
Услышав звук пощечины, в комнату ворва¬лась мать: «Дети, что вы ссоритесь?» А Валька м порыве гнева крикнула: «Ваш сын наркоман!» Отец - не думал, что у старика столько сил - выкинул Вальку за шкирку из квартиры, а меня посадил под домашний арест. Героин спустил в унитаз...
Через несколько часов меня начало кумарить: голова была как медный таз, живот крутило, а ко¬сти ломило так, будто я сидел голый посреди Се¬верного полюса. Я слышал, как за дверью всхлипывает мама, сполз с кровати и молил ее: «Дай мне таблетки, выпусти, я больше не буду». Она отказывалась, тогда я начал давить на мате¬ринские чувства: «Я сдохну здесь, ты убьешь соб¬ственного ребенка!» Замок щелкнул... В руках у нее были деньги. Домой меня больше не пускали; я пошел к Вальке.
Деньги мы добывали по-разному: отнимали у младших школьников, побирались у киосков... Потом родители загребли Вальку в больницу, а че¬рез неделю она вышла оттуда сама не своя. Разы¬скала меня и говорит: «Я завязываю, Генка, у меня ВИЧ. А значит, я умру. Помнишь, как в пес¬не Земфиры? Если не буду колоться, проживу дольше». Я тогда ничего и не понял: был под кай¬фом. А потом друганы между делом сообщили: «Слышал, Валька откинулась? Передоз...» Не вы¬держала - укололась. У меня ничего не шелохну¬лось в душе. А ведь когда-то я ее очень любил... Но именно в этот момент я понял: бросать надо эту дрянь сейчас или никогда.
В больнице мне почистили кровь. На время мир перевернулся: жизнь хороша. Без наркотиков.